Научный руководитель Института образования Высшей школы экономики Исак Фрумин и ректор МГПУ Игорь Реморенко рассказали «Ведомостям» о том, как образование в мире и России встретило первый удар коронавируса. Оригинал материала читайте по ссылке.
По оценкам Всемирного банка, в конце марта более 1,6 млрд школьников и студентов (почти 85% всего «обучающегося» населения) не посещали школы и университеты. Они не ленивые ученики, просто им некуда идти. В 161 стране прекращены очные занятия. Здания учебных заведений стоят пустыми, они не слышат лекций, детских голосов. Зато в разных странах слышны голоса возмущенных родителей, мэров, премьер-министров. Им кажется, что школы и университеты медленно перестраиваются, недостаточно ответственно подходят к ситуации. Тем, кто сейчас критикует учителей и преподавателей, надо понимать, что система массового образования столкнулась не просто с беспрецедентным вызовом. Она должна выполнять свои функции в ситуации, когда единственный проверенный веками образовательный инструмент — очную классно-урочную модель — использовать невозможно. Требовать от школ, колледжей и университетов, чтобы они «быстро перестроились», все равно что требовать от машиниста электровоза, чтобы он поехал без рельс и линии электропередачи.
Институт образования Высшей школы экономики и МГПУ вместе с международными партнерами провели анализ того, как разные страны отвечают на этот вызов.
Важно напомнить, что в современном мире система массового образования (а в развитых странах к ней относится и высшее образование) выполняет не только функцию обучения — передачи знаний и навыков. Важнейшими функциями массового образования является «камера хранения» детей и молодежи, их позитивная социализация (мы обычно называем это воспитанием) и, наконец, социальная поддержка (включая просто питание) детей и молодых людей из бедных семей. И еще несколько недель назад все эти функции мы умели реализовывать только в одной модели деятельности — очном посещении школ, колледжей, университетов.
Как же продолжить реализацию этих функций сейчас, какая модель заработает?
Во многих странах явно или по факту принята первая стратегия — обучение останавливается, дети и студенты расходятся по домам. Страны выжидают. Не только бедные страны, но и Япония, например, с ее-то технологическим потенциалом продлевает каникулы. Более продвинутым вариантом этой стратегии становится трансляция образовательных передач по радио или телевидению.
В большинстве стран — особенно в развитых странах с длинными сроками обучения — пока используется вторая стратегия как немедленная реакция на новые условия. Школы, колледжи и университеты подстегиваются начальниками, чтобы не прерывался образовательный процесс, чтобы учителя не сидели без дела. Примерно такая стратегия принята и у нас. От школьников и студентов, учителей и преподавателей требуется почти немедленное освоение новых форматов учебной работы, взаимодействий с детьми и родителями. Это уже не только трансляция изготовленного кем-то учебного контента, но и управление им, прикручивание к нему домашних заданий, налаживание обратной дистанционной связи с учениками.
И здесь надо сказать, что в целом наш педагогический корпус на всех уровнях проявил себя героически. Они осваивают эти технологии на ходу, даже в тех случаях, когда такие технологии оказываются неработающими. Почти всегда трудозатраты педагогов резко возрастают. Они часто сталкиваются и с нехваткой технологической и методической поддержки, и с непониманием учеников и родителей. Все существующие на сегодняшний день системы электронного обучения оказались настроены на выборочное обучение мотивированных детей. Просто так взять какую-либо систему дистанционного обучения и применить в массовой школьной практике не получилось. Тут дело даже не столько в технических деталях — мощных серверах или быстром интернете. Сама система общения учителя и детей в нынешних моделях дистанционного обучения оказалась совсем непригодной.
Мы провели анализ динамики ситуации практически во всех российских вузах, а также во многих колледжах и школах более половины регионов России. Можно уверенно сказать, что первый стресс-тест система выдержала. Выдержала прежде всего за счет самоорганизации преподавателей, а для школ — и за счет активного участия родителей. Интернет полнится постами и блогами учителей о том, как лучше преподавать тот или иной раздел, о том, какой инструмент использовать. Абсолютное большинство детей и студентов продолжают учебный процесс в каком-то виде.
Однако важно понимать, что, когда мы говорим об этой устойчивости для системы с охватом более 15 млн обучающихся, мы говорим о большинстве детей, но не о каждом ребенке, не о каждом студенте, не о 100% школ, колледжей и университетов. Но так быть не должно. Мы давно договорились, и это записано в нашей Конституции — право на образование абсолютно. Никто не должен остаться за бортом.
Не меньшей опасностью при таком подходе становится и имитация деятельности. При подстегивании наших образовательных организаций возникают огромные риски формализма и взаимного обмана. Смешной, но яркий пример откровенной профанации — дистанционные уроки физкультуры, где школьникам и студентам даются задания типа «написать реферат про Олимпийские игры» или ответить на вопросы, какие мышцы развиваются при беге на длинные дистанции. И похожих примеров сотни.
Конечно, разные страны были по-разному подготовлены к этой ситуации. В Северной Америке и Западной Европе, в Корее и Австралии, крупных городах, таких как Сингапур, Москва или Нью-Йорк, школы уже несколько лет используют цифровые системы управления учебным процессом и коммуникации с детьми и родителями. Учителям и детям доступны не только оцифрованные картинки и тексты, но и интерактивные задачники, целые цифровые среды для самообразования. Конечно, школам в этих странах сейчас легче, чем нашим. Но все равно, они опирались на главную действующую классно-урочную модель.
Разница есть не только между странами, но и между уровнями образования. Именно последнее десятилетие стало временем бурного роста онлайн-обучения и смешанного обучения в университетах. Сейчас уже трудно найти университет в любой стране, где не было бы цифровой системы управления учебным процессом, где не слышали бы об онлайн-курсах. Но и там сохранялась почти исключительно традиционная модель обучения и контроля результатов. Отказаться от нее — значит лишиться твердой основы деятельности для десятков тысяч людей.
Стратегия «продолжаем все, как было, только в удаленке», принятая сегодня в большинстве стран, может быть оправдана только на короткой дистанции. Надо честно признать, что при этой стратегии нельзя рассчитывать на хорошие образовательные результаты, на исполнение всех функций системы образования. В лучшем случае мы можем сосредоточиться на усеченной учебной функции. Неслучайно, объявляя о закрытии кампуса Университета Беркли в США, его ректор заметил, что делает это не для того, чтобы добиться высокого качества образования, а для того, чтобы остановить эпидемию и не выпустить студентов на улицу. То есть нам предлагается немножко поимитировать учебный процесс, переждать карантин, а потом вернуться к нормальному обучению. Еще раз подчеркнем, что такая стратегия кажется разумной на коротком отрезке времени. Мы ведь не переживаем особо, если класс или целая школа уходят на карантин на пару недель… Но сейчас все понимают, что этот учебный год придется завершать, не возвращаясь в школьные классы и университетские аудитории.
Наши коллеги из ведущего китайского Университета Чинхуа говорят, что их главной ошибкой в конце января была надежда, что этот период ненормального обучения продлится несколько недель. Можно было не заботиться о стопроцентном вовлечении, об устойчивых системах связи, о надежных системах удаленной оценки, включая идентификацию личности (прокторинг). Они быстро поняли, что эта ненормальность продлится как минимум семестр. И тогда они приняли другую стратегию — тщательной подготовки, инвестирования в общие и наиболее эффективные технологические решения, переподготовки преподавателей.
Китайские исследователи процесса трансформации образования, который идет у них с января, признают, что образование с достаточно надежным качеством в новых условиях требует систематической перестройки и немалых инвестиций. Нужно ответить на тысячи вопросов — и не только технологических. Понять и режим работы преподавателей, и способы проведения практических занятий, и инструменты экзаменов. Надо собрать их вместе в одну систему. Выстроить новые способы финансирования. Подумать о тех детях и молодых людях, об учителях и преподавателях, у которых нет нужной техники и надежного выхода в интернет. Это и есть третья стратегия. Серьезная, глубокая, дорогая… Есть русская поговорка «Любит, как душу, а трясет, как грушу». Так вот суть этой стратегии — не трясти систему образования, как грушу, а помочь ей сосредоточиться и действовать системно.
Не только Китай, но и другие страны, которые недавно затронула эпидемия, разрабатывают сейчас целостные стратегии, которые позволят системе образования не только пересидеть плохие времена, но и добиваться результата, а также готовиться к «новой нормальности», которая наступит после завершения всех карантинов. Кризис создает не только проблемы, но и возможности нового, более эффективного действия. Эксперты во всем мире уверены, что «новая нормальность» будет предполагать отнюдь не полный уход в дистанционное взаимодействие, а широкое использование как дистанта, так и цифровых технологий в целом, как элемента «нормальной» модели обучения, при которой существенно вырастет качество образования, вовлеченность школьников и студентов.
Цифровые технологии в образовании никогда не вытеснят ни настоящего учителя, ни живое общение учащихся. Назначение технологий — расширить возможности образовательного взаимодействия за пределы класса, школы, города. Еще одно назначение цифры (читай — робота-помощника) — тщательно выполнить то, что самому человеку делать неинтересно и утомительно. Это повторяющиеся, монотонные действия, в первую очередь выдача и оценка выполнения заданий. Это возможность быстро подобрать самый разнообразный, уже оцененный другими пользователями учебный материал для уроков. Это «напоминание», более эффективное, чем при взаимодействии людей (нам свойственно и позабыть, и постесняться сказать). Это и новые возможности групповой учебной работы — учитель по конференцсвязи может быстро разбить класс на группы, наблюдать работу каждой из них, повышать градус учебной соревновательности. Это потрясающая возможность организовать взаимную оценка учащимися работ друг друга, лучше осознать и договориться о критериях оценки выполненных заданий. Цифра гарантирует 100%-ную обратную связь от каждого ученика — будем честны перед собой, разве мы вчера имели такую связь? Средний учитель в классе может работать максимум с половиной учеников, остальные остаются вне зоны «активных» педагогических технологий…
Среди стран, разрабатывающих и реализующих сегодня системные стратегии обновления, например, Австралия, и Болгария, и Норвегия. К такому подходу призывают и международные организации — ЮНЕСКО и Всемирный банк.
Осознание необходимости серьезного и системного подхода в ситуации, когда старая модель не работает, в первую очередь приходит к выпускникам и их родителям. Их волнуют и надвигающиеся экзамены, и реальные знания для дальнейшего обучения или работы. Но постепенно и другие группы учеников и студентов начинают волноваться. Чем для них обернется «пересиживание» или имитация?
Наша система образования достойно показала себя в короткий период кризиса — почти мгновенной перестройки, начавшейся две недели назад. Сейчас она заслуживает серьезной поддержки в выстраивании надежной системы обучения, воспитания, социальной заботы в новых условиях. Пока этой поддержки явно недостаточно. Да, у нас есть талантливые и энергичные педагоги и руководители, у нас есть небольшое количество передовых образовательных цифровых ресурсов. У нас даже есть прототипы современных образовательных платформ, создаваемых фондом Сбербанка «Вклад в будущее» и Агентством стратегических инициатив (АСИ), правительством Москвы, «Яндексом». Но этого мало.
Но школам и университетам нужны ресурсы для подписки на цифровые сервисы, которые в основном предоставляются коммерческими компаниями. Бесплатного современного образовательного контента, где есть интерактив, обратная связь, анализ успешности по большим данным, краудсистемы, у нас совершенно недостаточно. Им нужны ресурсы на устойчивый и быстрый интернет. Школьникам и студентам из бедных семей, учителям и преподавателям нужны хорошие компьютеры и средства на оплату интернета. Срочно необходимо серьезное повышение квалификации всех педагогов и управленцев системы образования. Они должны надежно получить современные компетенции реализации новой образовательной модели. Средства нужны и на максимальный перевод важных экзаменов в дистанционный формат. Это задача колоссальной трудности, но решаемая. Наконец, наши технологические компании должны получить стартовое финансирование на разработку действительно современных, интересных, интерактивных, адаптивных образовательных ресурсов. Передовые школы, колледжи, университеты должны стать площадками отработки и распространения новой модели. И все это надо делать системно и быстро. Нужна понятная обществу и профессионалам перспективная стратегия.
Во многих странах в пакеты правительственной помощи национальной экономике включены специальные ресурсы для системы образования. В США $ 14,5 млрд будет направлено в помощь организациям высшего образования, которые столкнутся с нехваткой средств. Это дополнительно 10% к регулярному финансированию системы. Аналогичные программы прорабатываются в Австралии, Германии, Сербии.
К сожалению, в мерах по поддержке экономики и социального благополучия, объявленных недавно у нас, нет ни слова про поддержку системы образования. Новым министрам предлагается обходиться имеющимися ресурсами. В то же время, по грубой оценке, для оперативной поддержки и обеспечения нового качества работы вузовской системы требуется не менее 40 млрд руб. Для подписки школ на современные цифровые ресурсы, для проведения экзаменов в новом формате, для преодоления цифрового неравенства и закладывания основы новой эффективной модели использования цифровых технологий в школе и колледжах срочно нужно не менее 50 млрд руб. с последующим финансированием в 150 млрд руб. в год. Эти цифры кажутся огромными, но в пересчете на одного школьника и студента речь идет всего о 2000−3000 руб. в год.
В проекте поправок к Конституции России говорится, что дети — приоритет государственной политики. Думается, что эта поправка относится к тем, за которую проголосовал бы каждый гражданин. Сегодня проверяется, как наши декларации соотносятся с нашими действиями.
