Книга Марии Авериной «Контур человека: мир под столом» в первые недели вышла в бестселлеры продаж book24.ru, а полуторатысячный тираж почти распродан. Мария учится в аспирантуре института гуманитарных наук, и мы не упустили случая задать ей вопросы о книге.
Мария, позвольте вас в первую очередь поздравить с выходом из печати вашей книги — роман «Контур человека: мир под столом», который появился в продаже в начале октября 2019 года, — и, во-вторых, поблагодарить вас за согласие дать интервью для института гуманитарных наук Московского городского педагогического университета.
Вашу книгу уже читают в Москве, в Санкт-Петербурге, в Краснодарском крае, в Новосибирске, в Калининграде, а также в малых городах России. За рубежом книгу покупают в США, на Сейшельских островах, в Ирландии, в Германии, в Литве и в Эстонии. Кроме того, высокий спрос на ваш роман показывают страны ближнего зарубежья: это читатели из Беларуси, Украины, Казахстана. С чем вы связываете такой активный интерес к вашему творчеству?
В первую очередь — со своей многолетней блоггерской деятельностью. Более трёх лет в социальных сетях я веду «Литературный клуб», где публикую поэтические произведения не только классиков литературы, но и современных поэтов. И, конечно же, фрагменты из вышедшего романа тоже. География подписчиков-читателей клуба обширна, поэтому книга для многих, что называется, не «кот в мешке», ее ждали.
Во-вторых, как говорится, «все мы родом из детства», это естественно — погружаться в свои воспоминания о детстве, ностальгировать, «перепроживать» какие-либо отдельные моменты своей жизни: вспоминать свои игрушки, своих друзей, ожидание чуда в Новогоднюю ночь. Каждый из нас когда-нибудь уговаривал маму завести котёнка, не получал заветную игрушку или был наказан за провинность. Может быть, в какой-то степени именно это желание хотя бы на время вернуться в самые светлые и беззаботные годы своей жизни и вызывают подобный интерес к книге.
За первую неделю продаж на сайте book24.ru книга попала в список бестселлеров и продолжает занимать лидирующие позиции. Вероятно, в современном мире, где рукопись не только можно, но и нужно продать, чтобы её читали, от творца требуются настойчивость и упорство? Расскажите, что сегодня самое сложное для писателя в деле продвижения своих работ, учитывая условия российской действительности?
В той системе, которая сегодня существует, лично мне было очень сложно ориентироваться, потому что от издателей и редакторов, как правило, практически не было никакой обратной связи. Даже там, где меня опубликовали, — в журналах, таких, как «Южный Остров»,"Тверьлайф", «ЖУР-НАЛ СТО-ЛИЦА», в старейшем журнале в Нью-Йорке «Слово/Word» (его начинали издавать еще Иосиф Бродский и Сергей Давлатов) — никаких рецензий, рекомендаций ты не получаешь. Текст просто или публикуется, или нет. Соответственно, сложно определить, насколько может быть актуально то, чем ты занимаешься, насколько это хорошо написано. Между тем, такая «обратная связь» от опытных редакторов была бы крайне полезна, чтобы понимать, над чем ещё можно и нужно работать.
Ну и, главное, не отчаиваться в случае неудач.
Мария, есть ли у вас история о том, как вы стали писателем? Как вы начинали?
Начинала я с поэзии. Впервые писать стихи начала в 2009 году, мне было 24 года. Это был довольно сложный период в жизни, многое пришлось переосмыслить. Поэтому появилось желание вести дневник, но не просто записывать события прожитого дня, а попытаться уложить весь день в одну-две строчки, изложить впечатления о прожитом и увиденном как можно короче и образнее. Спустя несколько недель ведения подобного дневника я заметила, что строчки рифмуются. Так захотелось развивать мысль именно в такой форме — в стихотворной… И спустя ещё пару недель в дневнике стали появляться небольшие стихотворения… Но стихи выходили нескладные, этакий рифмованный набор слов, и я пришла к тому, что мне необходимы занятия. Именно тогда я и попала к своему учителю, в Русскую театральную школу на отделение «Теории стиха, прозы и драматургии» к Ксении Петровне Горюновой, у которой училась и до сих пор учусь.
Не могли вы бы рассказать, как две этих ипостаси — автор стихов и менеджер страницы «Литературного клуба» на FaceBook — влияют на вас как на прозаика?
Чтение поэзии существенно расширило мой чувственный диапазон, научило меня быть правдивой с читателем. А ведь только в этом случае происходит та самая магия, когда читатель проживает то, о чём ты пишешь. И в результате «Литературный клуб» позволил мне не только найти своего читателя, но и расширить круг общения, увидеть и получить тот самый отклик, которого мне не хватало для понимания своего творчества, обратную связь, без которой, как я считаю, не существует самого писателя.
Сразу ли появилась идея написать роман?
Нет, это была воля случая. Я вообще не собиралась заниматься прозой. Но однажды на занятиях по стихосложению, не помню, о чём конкретно зашла речь, я вспомнила какую-то байку из своей жизни, потом ещё одну и ещё… Это были скорее небольшие рассказики, носящие анекдотический характер. Спустя время мой преподаватель К.П. Горюнова предложила мне их попробовать записать. Так появились зарисовки, многие из которых легли в основу глав-рассказов в романе. В 2011 году на сцене Дома журналистов выпускники актерского отделения Русской театральной школы сыграли дипломный спектакль, который назывался «Контур человека», инсценировав эти мои рассказы. Прошло несколько лет, я к ним больше не возвращалась. Но, наткнувшись как-то на них в своем письменном столе, перечитав, я поняла, что меня в них так сильно смущало: они больше походили на дневниковую прозу, своеобразную «копирку» с жизни. Между тем, в них просматривалась идея. Вот тогда я и начала их «расписывать», но теперь уже привнося в них достаточную долю вымысла и «отбрасывая» всё то, что на эту идею не работает. И до последнего момента была уверена, что тот текст, который складывается, будет скорее повестью. К тому моменту, как лауреат Русского Букера-2017, писатель и художник Александра Николаенко, которой настолько нравился мой текст, что она по собственной инициативе его проиллюстрировала и отдала рукопись в ЭКСМО, я стала чувствовать, что материалу в форме повести тесно и начала переделку книги в романную форму.
Как вы полагаете, можно ли вписать роман «Контур человека: мир под столом» в какую-либо литературную традицию? Например, мировая литература знает целый ряд прекрасных произведений о человеческом взрослении: «Детские годы Багрова внука», «Над пропастью во ржи», «Том Сойер», «Пэппи Длинный Чулок», «Денискины рассказы» и другие.
Ну, вы роман уже сейчас в этот ряд и поставили. Да, конечно, я продолжаю эту тему. Ведь времена меняются, а дети по-прежнему рождаются и вырастают. Я думаю, что эта тема всегда будет актуальной, вне зависимости от времени, эпохи, политического строя…
Видите ли вы сами какие-либо генетические связи вашего творчества с мировой классикой?
Это не мне оценивать. Я могу сказать только то, к чему я стремилась. Меня в классике всегда привлекал своеобразный «символический реализм», когда, казалось бы, совершенно бытовые ситуации и неприметные, «простые» герои, на самом деле оказываются носителями глубинных смыслов и обобщений. И мне хотелось попробовать до этого дотянуться, чтобы мои персонажи, и особенно Бабушка и Маша, воспринимались читателями не только конкретными людьми, но и своеобразным собирательным портретом двух поколений: уходящей в прошлое «советской» страны и народившейся, новой, молодой России.
«казалось бы, совершенно бытовые ситуации и неприметные, „простые“ герои, на самом деле оказываются носителями глубинных смыслов и обобщений…»
Ваша книга представляет собой уникальный образец литературного произведения с точки зрения жанра, её можно назвать романом в рассказах. Какую авторскую задачу решает такое построение книги?
Сам выбор жанра не случаен — он точно отражает не только фактическую (одна глава равна одному «рассказу») структуру, но и смысл развития идеи и сюжета всего произведения. Поскольку маленькая Маша (действие романа развивается от момента появления на свет и до шести лет) не способна удержать в своих воспоминаниях разумную хронологию событий и приключений, в которые погружает ее причудливая реальность «смены времен», то она и «рассказывает» как поняла, как запомнила. А это позволяет максимально отразить ту жизненную реальность, к которой героиня пытается адаптироваться.
Да, мироощущение и впечатления ребёнка в вашем романе опрокинуты в широчайший повествовательный пласт, представляющий историческую действительность…
Ну, во-первых, моё собственное детство прошлось именно на этот «стык времен». Во-вторых, рубеж 80−90 годов ХХ века представляется мне наиболее ярким и интересным, поскольку менялся не только политический строй, но и вкусы, нравы людей, в их жизнь активно входила западная культура. И именно этот переломный момент, изменения, которые происходили в людях под давлением обстоятельств, меня и интересовали.
В названии вашего романа, помимо основного заголовка, «Контур человека», есть ещё уточнение: «мир под столом»? Поведайте, о каком мире идёт речь?
Знаете, есть такое выражение, «пешком под стол ходил» (смеётся). Так вот, маленькая героиня книги наблюдает всё происходящее как бы из-под стола: и в силу роста, и в силу возраста. И потом, не секрет, что многие маленькие дети любят обустраивать под столами свой сообразный «домик-убежище», территорию только своей жизни, отдельной от взрослых. В конечном итоге — территорию своего нарождающегося и становящегося внутреннего мира будущей личности.
Имя центральной героини в вашей книге совпадает с именем автора: Машенька — Мария. Раскройте секрет, на решение какой художественной задачи был нацелен такой выбор?
Прежде всего это традиционное русское фольклорное имя, своеобразное обращение к нашей генетической памяти. Кроме того, самим фактом своего рождения обязанная чуду, Маша, как и в русских сказках, завязывает совершенно особые отношения как с реальным, так и с «потусторонним» и ирреальным миром. На иконе, которая, условно говоря, даёт жизнь маленькой героине также изображена Дева Мария, культ которой важен для русской православной традиции. В какой-то мере Маша — это собирательный образ ребёнка, хранимого Богом. Ну, символ трудно «пересказывать»… Он сам себя множит в книге через огромное количество мотивов.
В науке о литературе существует представление о том, как формируется авторский замысел. Есть и бытовые представления о работе художника. Однако нельзя с достоверной однозначностью ответить на сакраментальный вопрос «Как мы пишем?»…
Бего́м (смеется). Между домом и работой, что называется, «на одной ноге». Что-то записываешь в метро на телефон, а дома ночью ломаешь голову, что ты имел в виду… Что-то, между работой, — в блокнот. И опять же, пото́м мучительно вызываешь в себе то воспоминание, картинку, которая заставила тебя записать ту или иную строчку «для памяти»… Таков наш ритм жизни теперь… Традиционно — сесть за письменный стол и, грызя перо, ожидать вдохновения — у меня возможности нет.
Вы филолог, аспирант нашего Университета. Хотелось бы узнать, как в вашей творческой лаборатории соотносятся вдохновение и ремесло?
Творчество и ремесло для меня неотделимы друг от друга. В том ритме жизни, который нам достался, если нет ремесленного навыка обращения со словом, ты ничего не напишешь. Надо уметь крутить педали, тогда на велосипеде ты сможешь показывать любые самые смелые трюки. Начав работу над повестью, я поняла, что мне не хватает чужого писательского опыта с точки зрения построения прозы классиками. Именно поэтому, при том, что я уже имела два высших образования, пошла учиться в магистратуру на филологическое направление. И благодарна, что именно наш Университет дал мне эти знания. Педагоги кафедры русской литературы научили меня видеть, понимать, как бы «ощупывать» чужие писательские «технологии», и тем самым помогли найти и сформировать свой собственный творческий почерк, без которого, на мой взгляд, роман не состоялся бы.
Позвольте, Мария, поблагодарить вас за интервью и пожелать Вам неизбывных сил и неустанного творческого подъёма в вашей литературной деятельности. Надеемся, что эта встреча получит продолжение и Вы лично расскажете о своей книге и работе над ней нашим студентам. Большое спасибо!
Беседу вёл: Юрий Гребенщиков
