Тема преподавания литературы в школе давно вышла за рамки сугубо профессиональных обсуждений. Многих беспокоит то, что современные подростки утратили интерес к чтению. Как воспитать вкус к чтению классических произведений? Стоит ли кардинально пересмотреть программу по литературе? Как специалисты оценивают комиксы по книгам мэтров русской и советской литературы? И стоит ли начинать детское чтение с произведений Драгунского и Носова? Об этом и многом другом размышляет в интервью «Вестям образования» ведущий научный сотрудник лаборатории социокультурных образовательных практик МГПУ, автор книг по методике обучения литературе, функциональному и смысловому чтению, Заслуженный учитель РФ Елена Романичева.
«Пройти» литературу — это значит пройти мимо нее
— Как вернуть интерес подростков к классической литературе? Многие справедливо говорят о том, что очень далеки от них реалии, описанные в русских классических произведениях, непонятны исторический контекст и поступки героев. И, видимо, интерес у детей совсем к другим книгам, мягко говоря, другого качества.
— Во-первых, для того чтобы вернуть интерес детей к классической литературе, мы должны быть уверены, что у нашего поколения 70-х или поколения перед нами, или поколения после нас он был совершенно необыкновенный. Я не могу сказать, что 20−50 лет назад все запоем читали классику и ничего, кроме классики.
А много учеников в школе, где вы учились (я училась в самой обыкновенной московской школе в районе Таганки), прочли «Войну и мир» целиком?
— Наверное, нет, но думаю, что их было гораздо больше, чем сейчас.
— Правильно, потому что мир был другим. Мы, взрослые, создали для детей огромную индустрию развлечений: огромные парки аттракционов, огромное количество очень разного качества фильмов и мультфильмов и так далее. А после этого у нас виноваты дети. Как-то один из моих коллег, имеющий непосредственное отношение ко многим процессам, которые происходят в образовании, в одном из разговоров сказал: «Классика сама себя отобрала». Ничего подобного. Классику отобрали читатели. И классика перестаёт быть произведением искусства, если мы пытаемся вложить в голову ученика правильный ответ на один-единственный вопрос: что хотел сказать автор? Мы должны не классику отменять, а менять (и очень серьёзно) подходы к изучению литературы в школе. Прежде всего мы должны разгрузить программу. Тот объём художественных текстов, который предлагает программа, можно пройти. А пройти можно, как понимаете, мимо. Или можно усвоить некую предлагаемую учителем или учебником информацию о произведении, не изучая его, совершенно спокойно.
Единственное, что по-настоящему проверяет знание и понимание литературы — это самостоятельный текст по поводу другого текста, классического или современного, какого угодно.
Потому что по мере того, что ученик вытянет из повести, романа или короткого рассказа, в какой контекст он погрузит своё (а не усвоенное от кого-то) высказывание, я могу судить о степени его понимания. Поэтому первая и главная задача — это разгрузка программы.
— А за счёт чего мы можем её разгрузить? Какие произведения, грубо говоря, мы можем «сбросить с корабля современности»?
— Мне кажется, что это должна быть ответственность учителя. Это то, как изначально и было задумано. Если мы готовим учителя и даём ему диплом, разрешающий ему педагогическую деятельность, если он работает в школе, которая пролицензирована, то он должен понимать, какие тексты он может читать с детьми, и в каком объёме, и в каком формате. Кому-то достаточно будет просто выслушать фрагмент или избранные главы из «Евгения Онегина». Кому-то нужно знать и об онегинской строфе. В общем, так можно поступить практически с любым текстом. Мы подменяем один вопрос другим, достаточно популистским. А что отменить? А что добавить? Это не вопрос методики. Это вообще не научный вопрос. Потому что в программе по литературе 1920−30 годов Марии Александровны Рыбниковой эти тексты были названы учебным материалом, необходимым для решения конкретных задач. И не надо считать, что у нас такие низкоквалифицированные учителя, которые откажутся от Пушкина, Достоевского и Чехова. Но учитель знает свои возможности и возможности своего класса. Мы должны понимать одно: планируемые результаты обучения по литературе рассчитаны не на конец года и не на конец обучения в школе, они имеют отсроченный характер. Читает человек после школы или не читает? Хоть раз в жизни он взял тот текст, к которому обратился в школе, или нет?
Это первый аспект. Второй аспект. Мы должны перестать сосредотачивать массовое внимание на ОГЭ и ЕГЭ, и соответственно, в старших классах отказаться от так называемого историко-литературного курса: ведь на самом деле он таковым не является, потому что мы изучаем только вершины. В-третьих, мы должны очень существенное внимание обратить на младшие классы. Почему ребёнок не читает: ему не интересна вся эта классика, как нам кажется? Потому что не видит все те вопросы, которые она перед ним ставит? А сам их ставить он еще не умеет. Может быть, у него нет просто огромного лексического запаса, чтобы сформулировать свои впечатления от прочитанного. Как считала Мария Александровна Рыбникова, человек воспринимает в окружающем мире гораздо больше, чем понимает. Понимает он только то, что может назвать. Путь «от маленького читателя к большому писателю» лежит через выражение своих мыслей, чувств, ощущений, эмоций, словесному выражению которых его надо учить с детства. Поэтому программа 5−6-го класса, возможно и начальных классов, должна быть существенно перестроена в пользу письма и устной речи. Ребенка нужно учить писать живые тексты, этюды и так далее, тогда ему писать будет интересно.
Менять надо не список, а подходы
— Сейчас в школьный курс по литературе добавлены произведения современных авторов, которые еще не прошли проверку временем. Не сделано ли это в угоду моде и не повлияет ли отрицательно на формирование читательского вкуса?
— Давайте договоримся: современная ли, классическая литература, плохие ли, хорошие художественные произведения — это учебный материал. Путь к классике всегда лежит через беллетристику, и это нормально, что ученики читают не очень хорошие тексты. Всё равно большая часть людей, к сожалению или к счастью, я не знаю, остаются наивными читателями, то есть отождествляющими себя с героями книг. Не список надо обсуждать. 200-летняя история методики говорит о том, что о списке договориться невозможно, так же как нельзя объять необъятное. Невозможно договориться о списке — давайте договариваться о тех вещах, о которых договориться можно: о новых технологиях, о новых практиках чтения, как их осваивать, как через визуальное вести к словесному, как совмещать то и другое.
— Какие должны появиться новые технологии, форматы работы учителя литературы?
-Во-первых, давайте начнём с фигуры учителя. Если нагрузка учителя — 30 часов и выше, ничего нового появиться не может. К этим часам нужно а) подготовиться, и б) проверить работы. У учителя должно быть время на то, чтобы читать самому, на то, чтобы слушать интересные лекции, на то, чтобы учиться дальше. Если мы ему этого времени не дадим, если на законодательном уровне не будет установлено ограничение на нагрузку свыше 22−24 часов в неделю, то мы ничего не добьемся. А вот если эта ситуация вынужденная, связанная с нехваткой кадров, давайте эту проблему признаем и будем ее решать. Кроме того, сначала следует повысить зарплату учителя, а потом требовать с него качество образования. И только после этого думать о программах, учебниках и прочем. Методисты разработают технологию, но у педагога просто физически не будет времени на её освоение.
— А если рассмотреть идеальный вариант — время у педагога есть, желание есть, то какие можно привести примеры интересных методик?
— Во-первых, методики работы с поликодовыми (их иногда называют креолизованными) текстами, методики использования лонгридов при работе с большими эпическими произведениями. Есть прекрасно работающая, 100 лет отработанная технология медленного чтения, чтения с комментариями, но на неё нужно элементарное время и грамотно сформулированная учебная задача. Она очень сложна и одновременно очень проста — это формирование читателя, способного на самостоятельное общение с книгой. Способности, в общем, у нас у всех разные. И если водопроводчик дядя Вася будет читать какой-нибудь масскульт, а не пить пиво, это будет великолепный уровень достижения. Нас интересует, читает ли человек через пять лет после окончания школы или нет? Нет, такая задача перед учителем не ставится, потому что чиновников волнует средняя температура по больнице — рейтинг, в том числе включающий результаты ОГЭ, ЕГЭ, ВПР, то есть результат здесь и сейчас.
«Всем хорошим во мне я обязан книгам»
— Сейчас все чаще говорят о том, что литература не воспитывает, и ее задача в этом не заключается. Такое мнение высказывают известные писатели — Дмитрий Быков (признан Минюстом иноагентом), Александр Генис. Тогда какова роль литературы в жизни человека?
— Во-первых, об этом говорили всегда. Во-вторых, отказывать в воздействии любого искусства на человека невозможно, есть понятие «потрясение искусством». Если мы имеем в виду «воспитание литературой» не на уровне «я прочитал книжку „Тимур и его команда“ и пошёл переводить старушек через дорогу». А если мы открываем для себя принципиально новое эстетическое переживание, осваиваем новую этическую позицию — это воспитание. А лобового влияния литература никогда не имеет. Про лобовое воздействие я знаю только одно — высказывание В.И. Ленина о романе Чернышевского «Что делать?», который его «перепахал». Напомню и слова Максима Горького: «Всем хорошим во мне я обязан книгам». Есть «воспитывающее» влияние литературы? Да, есть, безусловно. Но оно зависит от желания конкретного человека находить в литературном тексте то, что его воспитывает. И это очень косвенное влияние. Я никогда в жизни не забуду, как один мальчик в конце сочинения про «Тёмные аллеи» Бунина написал постскриптум: «Я знаю, что не надо писать, нравится мне текст или не нравится, но я прочитал „Тёмные аллеи“ и понял, что я никогда в жизни не буду так обращаться с женщиной». Я его этому не учила, и Бунин перед собой такой задачи не ставил. Но если подросток сам извлек урок из этой повести, значит, литература хотя бы немного повлияла на формирование его личности.
Семья и книга
— Насколько важны традиции семейного чтения?
— А мы их не знаем. Во-первых, семья всё-таки достаточно закрытая история. Во-вторых, это дело вкуса: одни любят чтение вслух и слушают аудиокниги, кому-то такой способ совершенно не подходит.
— Тогда я бы по-другому поставила вопрос. Какое значение имеет культура семьи и наличие в доме библиотеки?
— Я достаточно часто бываю в книжных магазинах и на всевозможных книжных ярмарках и часто слышу вопрос родителей: «Вы что, с ума сошли? Это книжка стоит…» — и называют немаленькую цену.
— Да, сейчас очень дорогие книги, тут не поспоришь.
— Но есть одно «но». Во-первых, даже в маленьких городах есть библиотеки. Во-вторых, цена книги определяется не тем, что стоит у неё на обложке, а тем, сколько раз ребёнок к ней обратится и какое влияние на чтение ребёнка она окажет. Что родители предпочтут купить ребенку: мороженое, игрушку или книгу? Здесь все зависит от расстановки приоритетов.
— Есть же ещё интернет, электронные книги. Они, во-первых, дешевле, во-вторых, некоторые можно бесплатно скачать.
— Безусловно, но до этого надо дожить. Все учёные говорят, что первое знакомство с книжкой должно быть сугубо тактильным. И еще: родители часто стараются «привить» (хотя такой прививки нет!) детям интерес к чтению, ориентируясь на любимых писателей своего детства — Носова, Драгунского. Почему мы хотим, чтобы дети прожили наше детство?
— А тогда что им можно посоветовать из современной детской литературы? Появились ли такие имена, которые могут конкурировать с названными писателями?
— Конечно. Огромное количество. Откройте интернет, наберите «100 лучших книг» — это каталог, которые издаёт Гайдаровка.
И каждый год сотрудники этой центральной московской детской библиотеки прочитывают тонны новых книг, отбирают лучшее и составляют из них каталог. В него включают произведения современных писателей для детей разного возраста — от дошкольников до подростков, там можно найти книги самых разных жанров и на любые вкусы. Это не значит, что этот список понравится всем. Но либо мы доверяем экспертному мнению, либо мы ведём ребёнка по своей дороге, тогда и сами за его чтение отвечаем.
— Чтобы ребенок читал, развивался, ему должно быть интересно со взрослым. Да, мы облегчаем себе жизнь за счет использования бытовой техники, но тотальное увлечение гаджетами отбирает у нас время на общение с детьми. Разве это не проблема?
— Давайте ответим себе честно на вопрос: о чем мы сегодня говорили с ребенком? О том, какую книжку он прочитал или какую оценку он сегодня получил и что ему задали на дом? Но если мы не создали ситуацию доверия к ребенку и постоянно контролируем его жизнь, то потом чему удивляться, что он ушел в интернет — там нет контроля.
Толстой без бороды и неожиданный Пушкин
— Как вы относитесь к комиксам с комментариями к «Горю от ума», к «Евгению Онегину» и к другим классическим произведениям?
— Классика потому и классика, что она читается и реинтерпретируется в каждом следующем поколении по-своему. Простите, конечно, но если мы сейчас посмотрим «Чайку» или «Трёх сестёр» в исполнении первого состава МХАТа, я думаю, что это не произведет на нас такого впечатления, как на современников Станиславского. Поэтому к комиксам я отношусь прекрасно, потому что вход в словесное через визуальное — это актуальный способ общения с классикой. Сейчас идет работа над аналогичными комментариями к произведениям Гоголя. А какие прекрасные комиксы сделаны по лирике Маяковского! Это у детей идет «на ура». Потому что тогда классика — не музейное (руками не трогать), не бронзовое, к чему надо возлагать цветы, а живое и настоящее.
Вот яркий пример: 28 октября в Музее-усадьбе «Ясная Поляна» стартовал фестиваль молодых авторов «Толстой без бороды». Цель проекта — изучение и популяризация наследия писателя. Участникам предлагается — внимание! — подготовить комиксы, хореографические номера и видеоклипы по рассказам, повестям и отдельным высказываниям Льва Толстого. То есть мы показываем, что книги автора из далекого девятнадцатого века могут открыться для нас новыми гранями. Да и интерес к роману «Анна Каренина» во многом объясняется тем, что он воспринимается большинством как первый русский любовный роман. Люди видят, что это и про них тоже. «Веселое имя Пушкин», — как сказал Александр Блок. Пушкин в «Евгении Онегине» не пишет о лишнем человеке (так интерпретировал этот текст Белинский), он играет с читателем, создавая в полном смысле слова текст, предлагая включиться в игру и найти свои смыслы в прочитанном.
— Сейчас в разных странах Европы сносят памятники Пушкину. Может, его неправильно прочитали, если переложили на него вину за сегодняшние события?
— Хочу напомнить теорию психологов о канализации отрицательных эмоций. Мы тоже сносили памятники на волне ненависти к тому прошлому, которое они олицетворяли, а потом их восстанавливали. Если бы мы по-другому читали Пушкина, то и отношение к нему было бы другое. Мы его творчество очень однобоко трактовали, не показывали, какой он многоликий, спорный, неожиданный и не всегда последовательный. В одних произведениях он воспевает имперские идеи, в других — свободу и отрицание самодержавия. В течение жизни у него, как и у Толстого, Достоевского, Тургенева менялись взгляды, и это нормально. Если литература в школе нужна для того, чтобы ученик отчитался о том, чему его научил автор, то давайте изучать ее по учебнику.
А если задача школьного курса литературы — научить человека думать над текстом, тогда он должен сам ставить вопросы к тексту, а не отвечать на готовые.
И чтобы определиться в своих литературных предпочтениях, нужно сначала прочитать книги разных авторов, и только после этого можно сделать вывод о том, нравится или не нравится тебе этот писатель, захочешь ты его перечитать позже или нет. Мы не обязаны любить всю литературу, но коль уж она школьный предмет, то давайте попробуем погрузить ребенка в ее мир и предложить ему в этом мире побыть и сделать свой выбор.
Фото: dslr_newb, Unsplash
Романичева Елена Станиславовна 
